Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

— Долой сотню вибров? Что вы имеете в виду? Вы музыкант?

Каррик посмотрел на нее так, словно она обязана была знать, кто он.

— Да, в некотором роде музыкант. А вы?

— Отныне ни в каком роде, — сердито ответила Килашандра. Желание укрыться от чужих взоров вернулось с неодолимой силой. На короткое время она забыла, почему она в космопорте, Каррик напомнил ей, и она больше не хотела таких напоминаний.

Его пальцы крепко взяли ее локоть и удержали на стуле. Как раз в это время в ресторан суетливо вошел чиновник, ища глазами Каррика. Лицо его изображало облегчение и радость, когда он заторопился к столу. Каррик улыбнулся Килашандре, как бы подзадоривая ее раздражение при свидетелях. Вопреки желанию, Килашандра понимала, что не может закатить сцену. У нее не было реальной почвы для обвинения в нарушении свободы личности. Каррик, понимая ее чувства, имел нахальство предложить ей полуоскорбительный тост, после чего сделал ритуальный единственный глоточек вина.

— Да, сэр, «72». Очень хороший выбор. Вы, несомненно…

Служебная панель открылась и пропустила чуть дымящуюся тарелку с бисквитами и блюдо с чем-то красновато-коричневым.

— И действительно, альдебаранская паста, — сказал Каррик с притворным удивлением. — Подана, я вижу, с горячими бисквитами. Ваши поставщики знают свое дело.

— Мы на Фьюерте хоть и малы по сравнению с портами, которые вы видывали… — подобострастно начал чиновник.

— Да, да, спасибо, — и Каррик резко махнул рукой, выпроваживая его.

Килашандра смотрела чиновнику вслед, удивляясь, почему тот не оскорбился от такой бесцеремонности.

— Почему вам все сходит с рук? — спросила она Каррика.

Он улыбнулся.

— Попробуйте вино, Килашандра. — И его улыбка намекала, что впереди долгий вечер и это лишь прелюдия к более близкому знакомству.

— Кто вы? — спросила она уже сердито.

— Я Каррик из Седьмой Гильдии, — загадочно ответил он.

— И это дает право посягать на мою личную свободу?

— Да, если вы слышали вой кристаллов.

— Каким образом вы распознали его?

— Скажите мне ваше мнение об этом вине, Килашандра Ри. У вас наверняка пересохло в горле и болит голова от этой субзвуковой пытки, и это объясняет ваше раздражение.

У нее и в самом деле болел затылок. И Каррик также был прав насчет сухости в горле… и насчет скверного настроения. Но он изменил ее отношение к нему, взяв за руку.

— Я извиняюсь за свои дурные манеры, — сказал он с неискренним раскаянием, но с очаровательной улыбкой. — Эти гармоника привода челнока действуют на нервы. Они выявляют в нас самое худшее.

Она кивнула в знак согласия и пригубила вино. Вино было отличное. Килашандра с удовольствием взглянула на Каррика. Он погладил ее по плечу и жестом предложил выпить.

— Кто же вы, Каррик из Седьмой Гильдии, если портовое начальство слушается вас, а служба из контрольной башни предлагает в благодарность экзотические деликатесы?

— Вы и в самом деле не знаете?

— Если бы знала — не спрашивала бы.

— Где же вы были всю жизнь, если не слышали о Седьмой Гильдии?

— Я получала музыкальное образование на Фьюерте, — ответила она, вычеканивая слова.

— У вас случайно не широкодиапазонный слух?

Неожиданный и так небрежно заданный вопрос захватил ее врасплох, и к ней вернулось мрачное настроение.

— Да, но я не…

Его привлекательное лицо засияло.

— Какая фантастическая удача! Я дам чаевые тому агенту, который всучил мне билет сюда. Ну, какая же невероятная удача!

— Удача? Если бы вы знали, почему я здесь…

— Мне все равно, почему. Вы здесь, и я здесь… Мне все равно. — Он взял ее за обе руки, как бы пожирая глазами ее лицо, и так радостно улыбался, что и она улыбнулась в ответ.

— О, это в самом деле удачно, моя дорогая девочка. Рок, Судьба, Карма — как хотите называйте это совпадение наших жизненных линий. Я закажу бутылку этого вина тому паршивому пилоту челнока за то, что он подверг опасности весь порт. Да и нас с вами, — прибавил он строго.

— Я не понимаю, о чем вы толкуете, Каррик из Седьмой, — сказала Килашандра холодно, но не осталась равнодушной к комплиментам и к очарованию, исходившему от него. Она знала, что порой отпугивает мужчин своей самоуверенностью, а здесь был свободно путешествующий инопланетянин, человек явно высокого ранга и положения, необъяснимо заинтересовавшийся ею.

— Не понимаете? — его явно забавляли ее протесты, и она закрыла рот вместо обычного отпора. — Нет, серьезно, — продолжал он, постукивая пальцами по ее рукам, как бы выбивая из нее злость, — неужели вы никогда не слышали о хрустальных певцах?

— Нет. О настройщиках кристаллов — слышала.

Он отбросил ее упоминание о настройщиках презрительным щелчком пальцев.

— Представьте, что вы поете ноту, чистое, ясное среднее «до», и слышите, как ее повторяет целый горный ряд. Идете вверх, до «ми», или вниз, это не имеет значения. Поете и слышите, как вся сторона горы поднимается к «до», а другой пласт стены из розового кварца дает эхо обратно в доминанту. Ночь приносит миноры, как боль в груди, самую прекрасную боль в мире, потому что музыка кристалла в ваших костях, в вашей крови…

— Вы сумасшедший! — Килашандра вонзила ногти в его руки, чтобы прекратить эти слова: они вызвали слишком много болезненных ассоциаций. Она просто хотела забыть все. — Я ненавижу музыку. Я ненавижу все, что связано с ней.

Он недоверчиво посмотрел на нее, А затем с неожиданной нежностью и заботой, отразившейся в его глазах, он обнял ее за плечи и придвинулся к ней, несмотря на ее первоначальное сопротивление.

— Милая девочка, что случилось с вами сегодня?

Минуту назад она скорее проглотила бы осколки стекла, чем доверилась бы кому-то, но теплота его голоса, его участие было таким своевременным и неожиданным, что все ее несчастье выбилось наружу. Он вслушивался в каждое слово, иногда поглаживая ее руку с пониманием и сочувствием. Когда она закончила, он сказал:

— Моя дорогая Килашандра, что я могу сказать? Для такой личной катастрофы нет слов утешения. И вы пришли сюда, — его глаза блеснули восхищением, — и холодно, как королева, заказали бутылку вина. Или, — он наклонился к ней со злой усмешкой, — собирали все свое мужество, чтобы броситься под челнок? — Он все еще держал ее руку, и она пыталась вырвать ее при его оскорбительном намеке. — Нет, я вижу, что о самоубийстве вы даже и не думали. — Выражение его лица совершенно изменилось. — Вы могли бы сделать это неумышленно, если бы тому челноку позволили взлететь. Не будь здесь меня… — он улыбнулся своей очаровательной предосудительной улыбкой.